Содержание → Глава 4, или О горестях познания Валентин Зорин, пятница, 18 июня → Часть 2
Глава 41
Часть 2
Карлин: Идет, скотина… Вот что – я слышал, что Хиргор отправляется в Москву на днях, и акция назначена на двадцать третье. Все. Потом созвонимся. fantasticshift.ru
Никодимов замолк.
Я ошарашенно потряс головой. Расшифрованная, стенограмма больше порождала вопросов, чем давала ответов.
Кто такие Кормильцев, Упырь и Хиргор? Какие сливки предстоит снимать мэру? Что за акция в Москве? И что означает загадочное словечко «серкелуин»?
Впрочем, последнее вызывает хотя бы смутные ассоциации. Слово, похоже, эльфийское… хотя я не настолько хорошо знаком с древней речью, в академии нас больше гоняли по греческому и латыни.
– Ну что? – поинтересовался Никодимов, помолчав.
– Полезно, – неопределенно откликнулся я. – Спасибо, Пал Кузьмич.
– Ох, Валя… – Старик покачал головой. «Беломорина» окончательно изошла пеплом; Никодимов машинально выплюнул окурок, глянул недоуменно – что еще за гадость? – и растер каблуком. – Укатают тебя еще крутые горки… смотри…
– Остерегусь, – пообещал я уверенно.
Никодимов пожал плечами.
– Тут… – Он пошарил по карманам. – Спрашивали о тебе, между прочим.
Сердце зачем-то попыталось спрятаться за ахиллесовым сухожилием, потом решило, что благочинским трусить неприлично, и вернулось за грудину.
– Кто? – каркнул я.
Чего я боюсь, Господи? Кому я нужен? Не уроды же вчерашние пришли довломить мне недовломленное?
– Да… мужичок какой-то… – отмахнулся Никодимов. – Без особых примет, но по повадкам – газетер. Подлость так и прет из глазенок. Ну да ты у нас теперь звезда эфирных волн… – прищурился старик. – Смотри, чтобы слава в голову не ударила.
– Меня в голову только кулаками бьют, – пожаловался я. – Совсем расклеился на кабинетной работе.
– Да, приложили знатно, – согласился Никодимов. – Ну что, может, по старой дружбе заедешь к нам? Мы-то не погорельцы, можно и кофею погонять, и… этой… после службы… беленькой…
– Спасибо, Пал Кузьмич, но откажусь, – ответил я с сожалением. – Мне до дому знаете сколько переть?
– Знаю, помню, ты еще в отряде все уши прожужжал… Ладно уж, беги…
Старик осекся. Я понял, отчего – верно, хотел по старческой снисходительности назвать меня, как всех своих подчиненных, «щенком», да вспомнил, что этого слова я не терплю. А прежде знал твердо, и запинок таких не бывало. Время летит…
Я распрощался с Никодимовым и двинулся прочь, к остановке.
Идти пришлось мимо пострадавшей инсулы. Я отскочил с дороги здоровенного тролля, в одиночку тащившего на горбу балку толщиной с меня, а длиной едва не с энтобус, под дикие вопли темпераментного десятника-орка:
– Ы-ы-ы! … Лэвэй, лэвэй, тэбэ говорат, гагронк ша-кушдуг! А ты стой, галрог твой мама ымел! ..
Случайно я натолкнулся плечом на встречного прохожего – молодого, ста лет не будет, эльфа, и был поражен тем, с какой ненавистью тот глянул на меня в ответ. Если бы скопившийся в глубине его синих очей лед взаправду обрушился на мою голову, думаю, меня бы и саламандра не отогрела. На мое растерянное «извините…» эльф даже не обернулся.
В злые времена мы живем. Даже эльфы, и те звереют понемногу.
